Удивительные новые здания: шахматы, матрёшка, паруса

В 1990-е — 2000-е годы в России построили множество уникальных зданий для ресторана быстрого питания «Макдоналдс». В постсоветское время каждое открытие очередного филиала американской компании сопровождалось народным празднованием. Но шли годы, и отношение к «Макдоналдсу» менялось — со временем он стал чем-то обыденным. С переменой настроений совпал период ребрендинга (примерно с 2014 года), когда архитектуру ресторанов приводили к единой стилистике.

К сожалению, участь типизации постигла и воронежский оплот свободной кассы. Первоначальный проект, выполненный в 2002 году, выглядел иначе: архитектор Станислав Сорокин вдохновлялся шахматным клубом, на месте которого возвели ресторан. Колонны он выполнил в виде фигур, а в интерьере было множество отсылок к игре. Теперь всё это утрачено.

Если вы смущаетесь от слова «постмодернизм», не понимая, о чём идёт речь, то вам обязательно надо увидеть домик на улице Куколкина. Это прекрасная иллюстрация постмодернистских идей, ставящих игру выше функции.

«Как так: игра важнее функции?» — возмутитесь вы. Ведь базовый смысл здания, казалось бы, в рациональности. Не беспокойтесь: этот проект вполне логичный внутри, хоть и крайне шаловливый снаружи. Такая китчевость обоснована заметными переменами в жизни постсоветского человека: прежние строительные нормы постепенно уходили в прошлое, а новое хотело быть максимально непохожим на типовое «по ГОСТУ». Вот и появлялись подобные сооружения, где часы — лишь форма, перила будто застали апокалипсис, да и в целом все элементы слегка из потустороннего мира.

Эта постмодернистская архитектурная композиция интересна тем, что выходит к перекрёстку улиц не высотным акцентом, как было принято в традиционном градостроительстве, а, напротив, плавным понижением этажности. Такой приём позволил смягчить контраст между новостройкой и соседними зданиями.

Угол дома 2004 года постройки венчает небольшая декоративная ротонда, которая продолжает мотив типично воронежских угловых башенок. Фасад по улице Дзержинского образован двумя концентрическими полукружиями: одно определяет форму всего здания, другое обрамляет витражи при входах в коммерческие помещения первого этажа. Обратите внимание на традиционный для постсоветского периода выбор акцентных облицовочных материалов: красный полированный гранит цоколя и светлый металл фасадных акцентов.

У девятого корпуса Воронежского государственного университета, построенного в 2005 году, нет ни одного уличного фасада: здание прячется в глубине узкого квартала между Кольцовским сквером и Пушкинской улицей. Однако парадности ему не занимать. Мощный десятиэтажный объём со всех сторон украшен упрощёнными портиками и увенчан высокой трехъярусной башней, благодаря которой дворовый флигель стал одной из доминант центра города. Её видно даже с площади Ленина.

Кстати, в 1990-е — 2000-е годы, эпоху так называемого капиталистического романтизма, главная площадь Воронежа, застроенная преимущественно в стиле сталинской неоклассики, обзавелась сразу тремя новыми башенками. Другие две — это башня отеля Armada Plaza и купольная конструкция со шпилем на углу жилого дома по Пушкинской, 11. Ни один из этих высотных акцентов не выходит на площадь, но все они ведут архитектурную перекличку с башней Совета профсоюзов, построенного ещё в 1940 году.

В первое постсоветское десятилетие самым популярным направлением в строительстве была эклектика (многообразие стилей, переосмысляющих наследие прошлого). Неудивительно, ведь долгие годы — с середины 1950-х до конца 1980-х — знатоки архитектуры считали подражание историческим стилям неуместным и часто публично порицали такой подход. А кто хочет быть обруганным? Вот проектировщики и создавали за редкими исключениями функциональные коробки да многогранники.

Развал Советского Союза принёс большую творческую свободу и богатое разнообразие подходов. В 1990-е — начале 2000-х цвели все цветы. И «Арт Отель» 2005 года — один из таких цветков лихого, но свободного времени.

Любой уважающий себя город в 2000-е годы обзаводился жилым комплексом, напоминающим паруса. И это неспроста: популярность Дубая у россиян зародилась именно в то время. В 1999 году активно развивающийся город Объединённых Арабских Эмиратов обзавёлся отелем, специально спроектированным по образу и подобию паруса. Этот архитектурный проект обрёл международную славу и тысячи подражателей.

Не устоял перед трендом и Воронеж. Только здесь решили, что одного паруса будет маловато, и сделали сразу три про запас. Местная стилистика тоже отнюдь не дубайская: в продолжение советских традиций образ парусов получился не воздушным, а монументально-кирпичным. Но надо отдать должное архитекторам: о мачтах-шпилях не забыли и тут. ЖК строили с 2002 по 2013 год.

Для 2013 года, когда открылся бизнес-центр «Премьер», подобная дерзновенная стилистика стеклянных цилиндров, куполов-летающих тарелок и шпилей кажется устаревшей. И неспроста: некогда он был одним из величайших воронежских долгостроев. Здание начали возводить в 2006 году, а через пару лет грянул мировой экономический кризис. В те времена многие проекты были заморожены.

Достраивали «Премьер» (который изначально хотели назвать «Империей») уже в первой половине 2010-х, когда архитектурные тренды изменились. На первое место вышла аскетичная неомодернистская стилистика с более угловатыми и менее эклектичными формами.

Воронежский камерный театр работает с 1993 года, но собственным зданием обзавёлся лишь в 2014 году, когда на небольшом участке в глубине исторического квартала для него построили 4-этажное здание с двумя сценами, репетиционным пространством и вспомогательными помещениями. Автор проекта Сергей Куцевалов — опытный театральный архитектор, построивший, в том числе, «Табакерку» и новую сцену «Современника» в Москве. Здание переменной этажности, облицованное красным кирпичом, понижается в сторону расположенного по соседству Дома полицмейстера — памятника классицизма 1770-х годов, одного из старейших зданий Воронежа.

В оформлении интерьеров театра преобладают бетон, выкрашенный чёрным металл и кирпич бесшовной кладки.

Стеклянная громада, возвышающаяся над историческим центром Воронежа, появилась под соусом реконструкции здания ЦУМа 1956 года постройки. В итоге в многоэтажной пристройке к отреставрированному зданию ЦУМа открыли отель Marriott.

На общей городской панораме здание напоминает гигантский айсберг — это многим кажется эстетически неуместным. Правы и те, кто утверждает, что гостиница кардинально изменила привычный ламповый облик проспекта Революции.

Крошечный дореволюционный дом купца Балашова, встроенный в монструозную коробку современного многофункционального комплекса, — кадр, ставший мемом, популярным как в архитектурных пабликах, так и за их пределами. Печальная сторона этой истории не только в том, что историческую постройку самым бестактным образом интегрировали в немасштабный ей объём, но и в том, что в процессе строительства «Галереи Чижова» подлинный дом Балашова был разрушен. То, что мы видим сегодня на месте утраченного памятника регионального значения, — результат его «восстановления» по решению прокуратуры.

«Галерея Чижова» — огромный конгломерат из деловых, торговых, культурных и прочих функций, а также жилых апартаментов, занимающий больше половины квартала в историческом центре Воронежа. Комплекс возводили 10 лет на месте крупнейшего в городе универмага «Россия» 1986 года постройки и соседних участков.

Несмотря на эмоциональную и технологическую сложность заказа, авторы проекта воронежского крематория сумели найти чистое и бесспорное решение, которое с восторгом встретили и профессионалы, и любители архитектуры. Возможно, это одна из важнейших построек последних лет в масштабе не только города, но и всей страны. Проект крематория вызвал дискуссию об архитектуре на стыке её мемориального, ритуального и культового значений.

Почти безмолвные формы здания сами по себе не рисуют пространство скорби, но задают, пожалуй, единственно уместный здесь характер сдержанности и тишины. В мерном ряду его пилонов и простенков, облицованных местным мрамором, есть что-то транскультурное и вневременное, идущее ещё от античных храмов. Лаконичность и сдержанность в средствах выразительности намеренно лишает здание избыточного символизма, однако один из универсальных символов скорби все-таки оставили. Это небольшой прямоугольник воды перед северо-западным фасадом.

Выразительный пример современных архитектурных трендов: лаконичная геометрическая форма здесь сочетается с аскетичным решением фасада. Значительная часть дома покрыта панорамным остеклением. В сторону Воронежского водохранилища и исторического центра смотрит каскад этажей, отдалённо напоминающий волну. Биоморфная изгибающаяся структура здания издалека напоминает гигантскую раковину или холм в пейзаже. Это вносит разнообразие в городскую панораму и позволяет уйти от надоевшего ещё с советских времён образа дома-стены.

Интересный пример здания-феникса, которое возродилось из пепла, но немного в другом виде. До 2018 года на этом месте стоял дом в стилистике сталинского ампира, построенный в 1951 году. В 2001 году его признали аварийным. Перед сносом дом долго был заброшенным, а внутри жили бездомные.

В 2022 году здание вновь приняло жильцов. Это тот редкий случай, когда воссоздали не архитектурный памятник, которому больше 100 лет, а произведение советской эпохи. И пусть в деталях фасад отличается от прежнего, но габариты и общая стилистика совпадают. Единственное значительное новшество — двухэтажная мансарда, которая мило напоминает парижскую классику рубежа XIX — XX веков.

Пожалуй, одно из самых необычных зданий города: в стеклянный объём вписана бетонная матрёшка, которая просматривается с улицы. Изначально здесь планировали создать музей современного искусства, но к 2022 году концепция изменилась, так что открыли школу креативных индустрий.

Особого внимания заслуживают интерьеры. Красочные панно — реплики мозаик из снесённого в 2022 году Дома культуры имени 50-летия Октября, который стоял в другой части города. К потолку первого этажа подвешены оригинальные металлические горельефы «Адам и Ева», чудом спасённые оттуда же. Космическую тему в оформлении интерьеров выбрали не случайно: воронежские специалисты принимали активное участие в развитии советской космической программы.