Современная архитектура: готика, кубики и Дом-сыр

Один из первых примеров пермской постсоветской неоготики. По этому проекту видно, насколько безграничные творческие просторы открылись архитекторам и заказчикам: за определённую сумму можно было реализовать почти любую прихоть.

Однако возрождение готики связано не только со вкусами конкретных людей, но и с более глубокими культурными тенденциями. В 1990-е годы полюбили те стили, которые критиковали в советский период как издержки капитализма. Самыми значимыми оказались модерн и готика — именно к ним архитекторы обращались в первую очередь. Поэтому почти в каждом более или менее крупном городе найдётся своя вариация суровой готической стилистики.

Подчёркнутая устремлённость вверх, свойственная культовой средневековой архитектуре, в эпоху капиталистического романтизма нашла новое прочтение. Желание заказчика вытянуть здание к небесам продиктовано и чисто рациональным соображением: стремлением максимально эффективно использовать площадь.

Этот бизнес-центр — пример перехода от зарегламентированной советской архитектуры к постперестроечному полету фантазии. Существует миф, что примечательные здания 90-х создавали неопытные новички, в период дикого капитализма дорвавшиеся до возможности реализовывать свои проекты. В реальности все иначе: большинство постсоветских архитекторов активно работали и были известны ещё в период СССР.

Но после его развала они осознали не только экономические, но и культурные изменения. Усталость от советских типовых панелек привела к постсоветскому художественному взрыву, в результате которого появилось множество направлений. Одним из них стал популярный во всей России неомодерн — привет из царского прошлого. Его характерная черта — страсть к органическим изгибам и скульптурным рельефам. В пермской вариации присутствуют герб города и различные местные животные. Автор проекта — Мендель Футлик, здания по эскизам которого начали строить еще в 1960-е.

Пермь лихих 90-х можно назвать городом красных кирпичей: уж больно много объектов тогда построили из этого материала. Например, массивное здание на Куйбышева, похожее на средневековый замок. По этому поводу вспоминаются строчки из культовой советской песни: «…огрубел, обозлился народ, и по винтику, по кирпичику растаскал опустевший завод». В ранние постсоветские годы было не без этого, но важно понимать, что в то время строительный рынок не баловал разнообразием. Вот и шли в ход материалы, которые были в арсенале ещё у советских архитекторов.

При этом художественное решение сильно меняется. На смену брутализму 1980-х приходит средневековая сказка с замками и башенками. То, что раньше могли счесть буржуазной прихотью, в 90-е принимают на ура. Ретроспективизм, фьюжн (сочетание несочетаемого), подчёркнутая декоративность с некоторой долей игривости и даже нахальства войдут в моду на долгие годы.

Любителям замковой архитектуры Пермь точно придётся по вкусу: здесь на одном квадратном километре расположено сразу несколько зданий с монументальными классическими и готическими элементами. Одно из них — этот жилой дом зигзагообразной формы на улице Горького.

Этот пример можно назвать азбукой постсоветского ретроспективизма, использующего язык архитектуры прошлого. Первый этаж здания украшен рустовкой в виде длинных горизонтальных желобков для придания большей серьёзности и массивности. Выше — трапециевидные эркеры, плавно переходящие в многогранные башни над крышей (один из излюбленных элементов архитекторов капиталистического романтизма). Весь фасад покрыт декоративными деталями, сложенными из кирпича — отсылка к кирпичному стилю дореволюционной России конца XIX – начала XX века. А выразительный и грозно нависающий карниз широким мазком завершает общий торжественный замысел.

Долгие годы здесь был головной офис «Сбербанка», на что до сих пор намекают оконные рамы фирменной зелёной расцветки. Для конца 1990-х это здание выглядит весьма передовым. В эти годы в Перми строили в основном краснокирпичные «замки» с эркерами и неоготическими башенками в духе ретроспективизма. Проект на Монастырской улице сильно отличается от своих ровесников: смелые бескомпромиссные изгибы, обильное использование стекла, большая пирамида на крыше, активная работа с цветом, выразительные геометрические структуры, напоминающие гигантский навес для вьющихся растений. Такая архитектура более характерна для сытых нулевых с их страстью к различным стекляшкам и стилю фьюжн — сочетанию несочетаемого.

Проект не пытается мимикрировать под окружающую дореволюционную застройку. И в этом заключается его художественное высказывание: здание заявляет о себе, как о самостоятельной единице.

Вероятно, крупнейший пермский жилой комплекс своего времени: одних только входов в подъезды и магазины цокольного этажа здесь несколько десятков. Автор явно переосмысляет монументальность архитектуры сталинской эпохи, но, как это часто случается с постмодернистами, делает это весьма игриво. Чего стоят только декоративные конусообразные башенки, в которые вмонтированы светильники-шары. В таком виде они больше напоминают клоунские колпаки или кое-что более пикантное.

Самый узнаваемый элемент дома — башня в виде тёмной перевёрнутой пирамиды, стоящей на четырёх колоннах. Она заметна со многих городских точек и хорошо известна местным жителям. В народе её прозвали «чашей» (якобы в ней собирается дождевая вода). Но реальность гораздо обыденнее: пирамида нужна просто для красоты.

Этот дом точно стоит увидеть всем любителям архитектуры постсоветской России. Кроме того, это один из самых ярких примеров проекта из 90-х годов. И без того суровый краснокирпичный облик дополняется островерхими башнями, эркерами и окнами треугольной формы. Всё здание будто приподнялось на мизинчики и тянется вверх — подлинная готическая устремлённость к небесам, неожиданно вернувшаяся после долгого советского воздержания.

Такое художественное решение кажется излишне грубым, но вполне соответствует тем лихим временам, когда спросом пользовались не скандинавская ламповость, а высокий стилобат и толстые стены. И это архитектурное решение как нельзя лучше подходит под выражение «Мой дом — моя крепость». В таком Хогвартсе ни один Волан-де-Морт вас не достанет.

Красиво жить не запретишь — фраза, набившая оскомину, но отлично подходящая для этого проекта родом из полного надежд начала XXI века. Сейчас многие с иронией относятся к подобной дворцовообразной архитектуре и желанию жить, как в Версале. Но важно понимать контекст того времени: долгие годы сухого советского рационализма с хрущёвками и брежневками, порицание любви к роскоши и обильной декоративности. А как быть людям, которым нравится жить премиально? Эпоха капиталистического романтизма позволила им удовлетворить свои потребности, и в этом нет ничего дурного.

Интересный факт: окна дома выходят на городской зоопарк, так что жители верхних этажей могут каждый день бесплатно любоваться животными и слушать их голоса. Помимо этого, счастливым собственникам открывается отличный вид на набережную и реку Кама.

Пожалуй, самый известный пример пермского капиталистического романтизма. Его воспевают в постах известные блогеры, он попадает в топы страннейшей российской архитектуры. И, определённо, это наиболее яркий представитель изгибиционизма — художественного направления, страстно воспевающего изгибы.

Здание спроектировал культовый архитектор Олег Горюнов, известный с советских времён. В период строительства этого дома он занимал пост главного архитектора Перми и многое решал в градостроительной политике. Несмотря на это, столь динамичных и внушительных изгибов в городе больше не появилось.

Привлекает внимание и внешний вид колонны, украшающей центральный фасад. Дать название ордеру, который её венчает, — нетривиальная задача для исследователей современной архитектуры. А вогнутые стены в квартирах способны удивить даже самого искушённого гостя.

Многие российские архитекторы испытали на себе влияние американского постмодернизма и, в частности, творчества культового проектировщика Майкла Грейвса. В итоге массивные геометрические структуры, напоминающие кубики, пирамидки и цилиндры из детского конструктора, вырастают в самых неожиданных местах плотной городской застройки.

Такая парадоксальность вполне вписывается в философию игривого постмодерна, где на первый план выходит не рациональность, но создание запоминающегося образа. И здесь это вполне получилось: здание украшают нестандартные окна в виде сот, внезапные колонны, карнизы и изгибы. На один из фасадов выходит странная структура, напоминающая огромный глаз, а крышу башни увенчали многотонной шляпкой, с некоторых ракурсов похожей на летающую тарелку.

Как это часто случалось в эпоху капиталистического романтизма, ресторан «Живаго» возник на месте советского кафе под названием «Юность». От прежней строгой модернистской коробки бескомпромиссно избавились, а на её месте случился какой-то «взрыв на макаронной фабрике». Такое впечатление, что бетонную массу прежнего здания порубили на разные кусочки и соединили их в хаотичном порядке.

Несмотря на кажущуюся странность такого решения, деконструктивизм был крайне модной тенденцией в начале нулевых. Но архитектору Владиславу Новинскому этого было мало, и он решил приправить динамичную конструкцию различными декоративными элементами: стеной, напоминающей скалу, часами и прочими деталями. По замыслу автора, проект должен примирять старое с новым: богатую историю города с современной эпохой. К сожалению, ресторан закрылся несколько лет назад, а здание пребывает в запустении. Спешите увидеть, пока оно ещё хранит дух начала нулевых.

Опытный зритель сразу почувствует в этом здании руку мэтра пермского капиталистического романтизма. Да-да, его проектировал известный городской архитектор Мендель Футлик, в постсоветский период обратившийся к стилю неомодерн. Самое популярное его творение находится на Советской улице, 28а, но и этот пример заслуживает внимания. Здесь заметно выросла этажность, а вот декора стало гораздо меньше. Удивительно, но сытые нулевые принесли в архитектуру больше аскетичности и даже дешевизны. Зато эффективной площади стало больше, а значит увеличилась и потенциальная прибыль заказчика.

Но Мендель Иудович и тут смог использовать излюбленные декоративные элементы в стилистике начала XX века: угловой фасад украшает выразительная маска, а башенку торгового центра венчает кадуцей — символ коммерции родом из античных мифов.

Здесь использован один из любимых художественных приёмов архитекторов-постмодернистов: длинный фасад разбит на несколько фрагментов, выполненных в разной стилистике. Так достигается визуальное разнообразие линии застройки улицы. Там, где советские модернисты сделали бы большую ленту из окон и бетона, архитекторы капиталистического романтизма создают подобие плотной городской среды: вместо одного дома — пять.

Есть здесь отсылки и к конструктивизму (чего стоят только ромбовидные окна на полукруглом выступе), и к ар-деко, и к более классическим элементам: рустовке, колоннам и карнизам. А где же заявленные в названии лазурные купола, спросите вы? Вот их то (а, вернее, всего один купол) с улицы разглядеть очень сложно.

Этот проект хорошо иллюстрирует изменения в архитектуре 2000-х в сравнении с предыдущим десятилетием и намечает вектор развития строительства вплоть до нашего времени. Ретроспективизм девяностых с намёком на различные стили прошлого здесь уступает место более дерзкой архитектуре, которую в своё время с уверенностью называли хай-теком. Но ещё чаще такие здания именуют стекляшками. И, пожалуй, второе название наиболее точно иллюстрирует внешний вид этого бизнес-центра: его фасады полностью покрыты тонированными стёклами.

Несмотря на довольно массивную конструкцию, автору проекта удалось придать ей визуальную лёгкость за счёт эффекта отражения неба. Если бы здание появилось среди дореволюционных построек, то вызвало бы негодование градозащитников. Но в этом месте оно даже как-то теряется на фоне других стеклянных соседей. Ступенчатый фасад бизнес-центра — выразительное и эффективное решение для увеличения полезной площади.

Гостиничный комплекс состоит из трёх выразительных объёмов: цилиндра, ставшего одним из самых высоких зданий города, «дольки апельсина» и длинного параллелепипеда. Всё вместе напоминает супрематическую композицию Малевича. В корпусе, отдалённо похожем на дольку апельсина, опытные горожане и внимательные туристы увидят перекличку с другим известным пермским домом на Горького, 5, который местные называют Сыром. Эти стаканообразные формы будто противостоят привычным для города угловатым кубикоподобным зданиям.

Не обошлось здесь и без большого количества стекла, характерного материала для российской архитектуры нулевых годов. Кстати, благодаря широким окнам, с верхних этажей местного небоскрёба открываются прекрасные виды на город и природные ландшафты.

В народе это здание получило прозвища Дом-корабль (из-за характерной формы и близости Речного вокзала) и Дом-сыр (на основе сходства с сырной долькой). Другим он напоминает руины Колизея, но архитектор Виктор Щипалкин больше склоняется к образу луны.

Такая необычная форма продиктована условиями места: ещё в конце 1990-х под новый дом выделили участок сложной формы. Строительство заняло около 15 лет, за которые объект успел пережить несколько кризисов. В итоговом варианте — 66 квартир, примерно половину из которых на условиях общежития заняли артисты Пермского театра оперы и балета. С крыши дома открывается один из самых романтичных видов на реку и центр города.

Горожане прозвали этот жилой комплекс Близнецами, а некоторые даже сравнивают его с печально известным Всемирным торговым центром в Нью-Йорке. Справедливости ради надо сказать, что башни немного отличаются друг от друга, что, конечно, не противоречит народной концепции башен-близнецов, а только добавляет каждому зданию индивидуальности.

Связующими звеньями между строениями выступают четыре мостика в верхней половине комплекса. Здесь можно найти параллели со знаменитыми тбилисскими воздушными переходами в квартале Плато Нуцубидзе, которые по нелепой случайности пользуются гораздо большим спросом, чем пермский аналог.

Этот проект также можно считать хрестоматийным примером пермских кубиков — именно эта геометрическая фигура прочно ассоциируется с современной городской архитектурой. А огромные стеклянные поверхности и дугообразные изгибы придают всей конструкции узнаваемый вайб сытых нулевых.

Удивительно, но в Перми есть свой собственный Акрополь. Так же, как и в Афинах, он стоит в плотной городской застройке, попадает на многие открыточные виды города, но толпы туристов пока не привлекает.

Несмотря на бесспорную схожесть с античным собратом, пермский вариант имеет и очевидные отличия. Первое, что бросается в глаза, — эффективное использование полезной площади: все квадратные метры распроданы и плотно заселены. Ни пяди уральской земли не пропадает зря. В подтверждение этому сверху стоит пентхаус, отдалённо напоминающий Парфенон. Если бы Ле Корбюзье дожил до постройки пермского Акрополя, его восторгу бы не было предела, ведь это прекрасный пример рационализации крыши, о которой мечтал культовый архитектор. Премиальное жильё в уникальной локации — прекрасная иллюстрация архитектуры эпохи капиталистического романтизма.

Яркий пример местной вариации неоклассицизма начала XXI века. Создаётcя впечатление, что авторы вдохновлялись постсоветским архитектурным опытом Саранска, в облике которого доминируют помпезность и торжественность. Премиальный статус делового центра демонстрируют богато украшенные декоративные элементы с вензелями в виде буквы G. G — значит Горький.

Престижный статус призваны подтверждать большие арочные окна, пилястры, украшенные рустовкой, балюстрада и выразительный купол с острым шпилем. Всё было бы неплохо, если б это здание построили лет на десять раньше. В начале 2010-х годов такая архитектура уже казалась устаревшей. Любимая постсоветскими мастерами игра в исторические стили постепенно начала вытесняться аскетичным метамодернизмом: простой геометрией с отсылками к конструктивизму и стилистике баухауса.

Простейшее по геометрии здание с рисунком фасада в виде сот — распространённое в архитектуре метамодернизма явление. Мотив многогранника часто встречается в пермских постройках последних десятилетий. Где-то такую форму принимают окна, местами геометрический мотив переносится на декор, а в этом случае он как сетка покрывает весь фасад офисного центра.

На углу Малой Ямской и улицы 25 Октября несколько стеклянных сот будто отваливаются от строения, образуя главный вход. В этом аскетичном решении выражается один из основных принципов современной архитектуры: быть своеобразной декорацией для окружающей застройки и сложившейся городской среды. Стеклянное решение фасадов подтверждает этот статус: здание напоминает объёмное зеркало, беспристрастно отражающее всё вокруг.

Пример того, как архитекторы стараются показать уважение к исторической застройке. Художественное решение напоминает слоёный бисквит: низ насыщенного тёмного цвета переходит в два этажа красноватого оттенка с обильным светлым декором, а сверху всё покрыто прозрачными мансардами. Создаётся впечатление, что дореволюционный особняк поразила стеклянная лихорадка, съевшая все внутренности, но оставившая нетронутыми фасады. На самом деле всё сделано с нуля, просто таким образом проектировщики нашли компромисс между старым и новым.

До начала 2010-х годов на этом месте стоял двухэтажный дом с кирпичным основанием и деревянным верхом. Затем здание снесли и решили на его месте построить новое. Сложно смириться с безвозвратной утратой исторического наследия, но авторы проекта попытались учесть локальную специфику этой части города. Современное строение на два этажа больше предыдущего и по высоте почти совпадает с соседним домом.

Здание, которое поражает сочетанием несочетаемого: первые два этажа выполнены в классическом духе с колоннами дорического ордера, карнизом и пилястрами, на которые поставили аквариум из синего тонированного стекла. Такое решение вполне соответствует дерзкому духу постмодернизма, но надо сделать поправку на то, что к концу 2010-х этот стиль всё-таки уже не был в тренде.

Впрочем, не будем обвинять «Лукойл» в несоответствии модным тенденциям — лучше полюбуется на детали. Если вы взлетите на несколько метров, то обнаружите, что в плане здание образует буквы L и K, намекающие на название компании. А если войти внутрь, что доступно только сотрудникам компании, то можно полюбоваться на картины, изображающие капли нефти под микроскопом, а также забраться на смотровую площадку над главным входом. Отсюда открывается неплохой вид на район Разгуляй и окрестные памятники эпохи капиталистического романтизма.

Один из самых необычных жилых комплексов города находится на бывшей площади Окулова, с двух сторон граничащей с пассажами XIX века. Во время строительства нового здания они были реконструированы, став частью единой плотной застройки, включающей также прекрасный пример пермской краснокирпичной архитектуры девяностых на улице Куйбышева, 10.

В этом контексте «Астра» больше напоминает не цветок, а киндер-сюрприз: обёрткой выступают старые здания, а внутри скрывается двор, причем расположенный не на земле, а на крыше первого этажа. Дворовые фасады полностью покрыты стеклом, а внешние — декоративными панелями, что создаёт эффектный контраст между приватным и общественным. У всех квартир — уникальные планировки: ни одна не повторятся. А самый узнаваемый элемент жилого комплекса — угловатая крыша, издалека напоминающая горы или кардиограмму.

В народе эту архитектуру ещё называют скандинавской, что тоже верно. Северные европейские страны славятся своей комфортной и в то же время не перенасыщенной деталями городской средой. Например, такой важный и простой прием, как организация входа в здание на уровне земли, давно применяют в Швеции для удобства людей с разными потребностями. В России же подобная практика начала распространятся только недавно. И пусть эта архитектура уже не напоминает готические замки, популярные в Перми девяностых годов, зато вполне соответствует современным запросам на комфортную жизнь.

Жилой комплекс «Москва» строили так долго, что он успел поменять имя и даже проектировщика. Изначально его планировали назвать Zeppelin по форме овального корпуса, отдалённо напоминающего дирижабль. Разработкой концепции занималась компания бывшего главного архитектора города Сергея Шамарина, но в процессе заказчик нанял итальянца Риккардо Гуссони, который внёс в проект некоторые изменения. В итоге именно его имя решили разместить на рекламных плакатах нового комплекса. Этот факт возмутил первого архитектора, который даже планировал подать в суд за нарушение авторских прав. К сожалению, в 2021 году он скончался, не дождавшись завершения строительства.

Странная история произошла и с первым названием комплекса. Ассоциации с массивным летающим дирижаблем были гораздо более оригинальными, нежели до уныния банальная «Москва». Хотя и в этом есть доля завораживающей парадоксальности: итальянец строит Москву в Перми.