Ещё вчера этот торговый центр был одним из главных символов лужковского архитектурного беспредела. А сегодня о нем все чаще говорят с теплотой и ностальгией — как о ярком свидетеле ушедшей эпохи капиталистического романтизма.

Шесть этажей эклектичного винегрета, неуравновешенные пропорции, странноватые сочетания материалов, фактур, деталей и линий, — за что только не критиковали современники эту новостройку на Лубянской площади. Ироничная игривость торгового центра кажется особенно неуместной именно здесь, напротив сурово-монументального здания штаб-квартиры ФСБ. Все в «Наутилусе», начиная с самого названия, пропитано морской тематикой: изгибы эркеров и фронтонов отсылают не то к корабельным бортам, не то к раковине моллюска, сложные очертания окон напоминают паруса, а в сторону площади обращен металлическим козырьком, похожим на капитанский мостик.

Алексей Воронцов; 1998—1999 гг.

История самого центрального ТЦ Москвы уходит в 1989 год. Тогда будущий мэр столицы Юрий Лужков предложил провести конкурс на обустройство Манежной площади. В конкурсе победил проект Бориса Улькина, главного архитектора Бухары. Улькин предложил соорудить под площадью огромный культурно-деловой комплекс, на семи ярусах которого должны были разместиться магазины, рестораны, музей, кинозал, художественный салон и даже исторический театр.

В 1990-е, когда дело дошло до реализации, проект перешёл к придворному зодчему мэра — Михаилу Посохину и его тестю Зурабу Церетели. В результате от семи подземных этажей остались три, а культурный комплекс превратился в прозаичный ТРК. Критики сразу его невзлюбили: мало того, что оформление комплекса оставляет желать лучшего, так ещё и Манежная площадь оказалась искажена стеклянными куполами и многочисленными скульптурными композициями сомнительного художественного качества.

Михаил Посохин, Зураб Церетели, 1994–1997 гг.

Этот храм называют главной постройкой лужковской Москвы. И дело здесь не столько в габаритах здания или его инженерной сложности, сколько в символическом значении. Храм, который строили «всем миром», должен был стать главным свидетельством духовного и культурного возрождения России, преодолевшей семидесятилетнее советское иго.

Строительство выдавалось за воссоздание разрушенного большевиками храма середины XIX века, автором которого был основоположник русско-византийского стиля архитектор Константин Тон. Но воссозданием эту стройку можно назвать только с натяжкой: и строительные материалы, и художественное оформление, и даже объемно-планировочное решение далеко ушли от оригинала. Так, например, белокаменные барельефы заменены на бронзовые, а сам собор поставлен на трехэтажный стилобат, один из уровней которого занят административными и ритуальным помещениями, а два других — парковочными местами.

Алексей Денисов, Михаил Посохин, Зураб Церетели; 1994–1999 гг.

Театр Et Cetera — ярчайший памятник лужковского стиля в архитектуре Москвы. Образ театра смел и динамичен, и сполна отражает стилистические поиски, характерные для начала 2000-х (или, пожалуй, чуть более раннего времени). Здание театра напоминает композицию из составленных случайным образом театральных декораций. Такая вот постмодернистская оргия порталов, сандриков, карнизов, ниш, проёмов, округлых и остроугольных форм, глухих и прозрачных поверхностей.

Александр Кузьмин, Андрей Боков и Мария Бэлица; 2003–2005 гг.

«Измайловский кремль» — культурно-развлекательный комплекс на северо-востоке Москвы, построенный в стиле русской архитектуры XVI—XVII веков. Автор идеи и директор «кремля» — Александр Фёдорович Ушаков, московский предприниматель и общественный деятель.

«Идея создания центра русской культуры пришла Александру Федоровичу буквально во сне, когда ему, потомку знаменитого иконописца Симона Ушакова, стал видеться нынешний Кремль с его башнями, шумной площадью и прудом, окруженным детворой», — сообщает официальный сайт комплекса. Так детищу постсоветского капиталиста-романтика приписывается полулегендарная история возникновения, намекающая на присутствие высшей воли в деле инициации строительства. В действительности все далеко не так возвышенно. Несмотря на широту замысла и местами неплохое качество строительства, вблизи «кремль» производит впечатление дешевых бутафорских декораций, облепленных вывесками и заставленных  пластиковой мебелью.

1998–2007 гг.

«Патриарх» — наглядное воплощение нового образа элитного жилья в центре Москвы. 13 этажей рафинированной премиальности и концентрированной эксклюзивности, доминирующие в ландшафте одного из самых престижных районов столицы — настоящий мемориал эпохи капиталистического романтизма. Издалека силуэт ЖК отсылает не то к традиционному русскому храму с куполом и конусовидной колокольней, не то к средневековому замку. Спиралевидная башня, венчающая крышу дома, — архетип, связанный со множеством памятников мировой архитектуры: от Вавилонской башни до Памятника III Интернационалу авангардиста Татлина.

На уровне десятого этажа установлены скульптуры градостроителя, летописца, строителей, музы, скульптора, стража и прочих. Любопытно, что фигура архитектора имеет явное портретное сходство с автором проекта — Сергеем Ткаченко, а в образе градостроителя узнается Александр Кузьмин — главный архитектор Москвы того времени.

Сергей Ткаченко, 2000–2002 гг.

Образ яйца неоднократно возникает в разных работах Сергея Ткаченко. Впервые он появляется еще в 1998 году в концепции родильного дома в Вифлееме, который, впрочем, не был реализован. В том проекте форма яйца служила метафорой рождения и воспроизводства, однако автор стал использовать ее и в заказах на обыкновенные жилые комплексы.

Дом-яйцо — это всего лишь пристройка к большому жилому комплексу на Машковой улице, представляющая собой 4-этажный особняк на одну семью. Для наружной отделки дома выбрана керамика акцентного красного цвета и выразительный скульптурный декор, усиливающие сходство дома со знаменитыми ювелирными изделиями Карла Фаберже.

Сергей Ткаченко, 2000–2002 гг.

Многофункциональный комплекс, состоящий из паркинга, офисов и жилого пентхауса, построен в середине 1990-х по проекту архитекторов из мастерской «Моспроект-2». Комплекс представляет собой пристройку к дореволюционному зданию ломбарда. Архитектурное решение пристройки контрастно градостроительному контексту: цветовая гамма и пластика фасадов исполнены остроты и вызывающей иронии. Отсылки к формам классической архитектуры — лучковому фронтону, замковому камню и ротонде-колоннаде — мейнстрим мирового постмодернизма, который нечасто встречается в российских городах в таком чистом виде.

Александр Асадов, Тимур Башкаев и другие; 1992–1996 гг.

«Принц Плазу» можно назвать вершиной московской архитектуры хотя бы потому, что это здание построено на самой высокой точке в границах города. Торговый центр открылся осенью 2008 года — в самый разгар мирового экономического кризиса. Того самого кризиса, который служит символическим финалом эпохи капиталистического романтизма в постсоветских странах.

Архитектура «Принц Плазы» всей своей экспрессивной мощью выражает уверенность в непотопляемости нового российского капитализма: проектировщики, трудившиеся над обликом здания, вряд ли подозревали, что создают один из последних памятников эпохи. В образе «Принц Плазы» переплетаются архаика и футуризм — центральный прием из арсенала мирового постмодернизма. Сквозь подчеркнуто тяжеловесные формы, отсылающие к традиционной архитектуре, прорастают крупномасштабные стеклянные объемы, призванные символизировать победу будущего над прошлым.

2006–2008 гг.

Комплекс «Красные холмы» занимает целый квартал в юго-восточной оконечности острова Балчуг и включает в себя Московский международный Дом музыки, гостиницу «Свиссотель Красные Холмы», бизнес-центр «Риверсайд Тауэрс» и ряд других административно-офисных зданий.

Общая композиция комплекса делает его похожим на древнерусский монастырь, стоящий на мысу у слияния двух рек. Корпуса бизнес-центра имеют недвусмысленные отсылки к допетровскому оборонительному зодчеству. Роль главного монастырского собора отведена стеклянной чаше Дома музыки. А высотной доминантой — не то колокольней храма, не то донжоном крепости — служит 162-метровая башня гостиницы. Монастырь — красноречивая метафора возвращения к национальным архитектурным традициям после десятилетий разгула модернистского «интернационального стиля».

ООО «Товарищество театральных архитекторов» (Ю. Гнедовский и др.); 1990–2000-е гг.

Какой же мегаполис без небоскребов? Во второй половине XX века именно офисные высотки были непременным атрибутом успешного города, бурлящего деловой активностью и привлекающего несметные инвестиционные потоки. Поэтому «Москва-Сити» — материальное воплощение мечты Лужкова о превращении Москвы в лучший город земли. Причём, пожалуй, это единственный его проект, в котором образ новой Москвы трактовался не в формах эклектичного узорочья, а в сверкающих гранях небоскребов. В действительности никакого контраста здесь нет. Исключительность «Москва-Сити» только подчеркивает эклектичность и сумбурность общего подхода к обновлению образа столицы.

Первым объектом делового центра стала «Башня 2000». Сейчас в «Сити» функционирует 18 жилых, деловых и гостиничных башен высотой более 100 метров, но главная доминанта комплекса появится только в 2024 году. Ей станет One Tower авторства мастерской Сергея Скуратова — жилой небоскреб высотой 443 метров.

Строится с 1996 г.

Copper House, — пожалуй, самый известный памятник из того круга построек лужковского периода, который появился как эстетическая оппозиция лужковскому стилю. Никаких кокошников, балясин, фронтончиков и пузатых колонн, никакой эклектики и иронии. Только рациональность форм и честность материалов: обезоруживающая искренность неомодернизма.

Некоторое время Copper House принадлежал к числу самой дорогой недвижимости в своём классе. Неудивительно: располагается он в одном из наиболее престижных районов Москвы — Остоженке, и оборудован последними достижениями инженерно-строительной мысли, обеспечивающими максимальный комфорт проживания. Свой вклад в себестоимость строительства добавляют и отделочные материалы. Впервые в российской архитектуре фасады облицованы патинированной медью, которая и дала название комплексу. Дом быстро стал одной из икон стиля новой русской архитектуры — и предсказуемо сорвал множество наград.

«Сергей Скуратов Architects»; 2002–2004 гг.

«Белая площадь» — три отдельно стоящих корпуса бизнес-центра класса А, органично вписанных в застройку площади у Белорусского вокзала. Несмотря на различную этажность корпусов (от шести до пятнадцати этажей) и разнообразие фасадных сеток при взгляде с достаточного расстояния здания производят впечатление цельного архитектурного ансамбля. Центром композиции служит небольшой старообрядческий храм начала XX века. Благодаря членению бизнес-центра на несколько отдельных кварталов, архитекторам удалось создать пару внутренних пешеходных улиц с кафе и ресторанами.

ABD architects, APA Wojciechowski Architekci, 2004–2011 гг.

Архитектура нового здания арбитражного суда подчинена идеям прозрачности, открытости и чистоты — метафоре справедливости судебного процесса. Контраст округлых и прямоугольных объёмов, динамика смело выступающего за плоскость фасада козырька, белизна отделки, лаконизм деталировки — всё это инструменты из арсенала предыдущих этапов развития русской архитектуры — авангарда и модернизма. Однако здесь они образуют свежую и запоминающуюся композицию без сознательных отсылок к социалистическому прошлому.

Здание состоит из двух корпусов: трёхэтажного общественного и семиэтажного служебного (в глубине участка). Корпуса имеют отдельные входы, но соединены между собой двумя переходами. Жемчужина интерьеров комплекса — белоснежная винтовая лестница в пространстве главного холла.

ТПО «Резерв», 2004–2007 гг.

Одно из самых полнокровных стилистических течений постсоветской архитектуры — неоклассицизм. Начиная с 1990-х годов в городах России начали массово появляться жилые комплексы, ТЦ и деловые кварталы, фасады которых оформлены с применением элементов классической архитектуры. Однако в большинстве случаев такие постройки становились предметом саркастической критики со стороны искусствоведов и любителей архитектуры. Работы Михаила Филиппова — в ряду счастливых исключений. Архитектор — признанный мастер неоклассической архитектуры. А его «Итальянский квартал», — пожалуй, один из ярчайших манифестов, провозглашающих вневременность и вечную актуальность классического архитектурного языка.

ЖК состоит из четырех радиальных корпусов, каскадно спускающихся к небольшой площади перед храмом. С противоположной стороны, в глубине квартала, террасированные секции объединены дугообразным корпусом, придающим ЖК закрытый, интровертный характер.

Михаил Филиппов; 2003 г.

Даже не будучи достроенным до конца, этот дом успел стать героем модных московских архитектурных пабликов и блогов. Действительно, искусный рисунок фасадов, гармония отделочных материалов и высочайшее качество строительства делают этот дом одним из самых фотогеничных зданий Москвы.

Объемно-пространственное решение комплекса предельно рационально — при этом фасады выглядят ярко и по-своему смело. Идея многоярусной аркады, покрывающей все поверхности этого строгого параллелепипеда, придает дому выразительность и пластику.

Архитектурное бюро «Цимайло, Ляшенко и партнеры»; 2019–2021 гг.

Парк на месте снесенной в 2010 году гостиницы «Россия», — пожалуй, главный московский проект десятилетия, преобразивший самый центр столицы. Благодаря реализации этого смелого проекта американского архитектурного бюро, появилась возможность взглянуть на Кремль сквозь живописную поляну с русскими березками.

Будущее Зарядья решалось на двух конкурсах, проведенных один за другим в начале 2010-х годов. Первый конкурс был открытым и не принес результатов, способных удовлетворить профессиональное жюри. Второй конкурс сделали заказным и пригласили к участию международные консорциумы, в составе которых оказались признанные звезды современной ландшафтной архитектуры.

Парк «Зарядье» представляет собой сложнейшее инженерное сооружение: под одеялом из деревьев, кустарников и трав спрятано множество помещений, включая ресторан, гастрономический центр, два выставочных павильона, ледяную пещеру и огромный концертный зал.

Diller Scofidio + Renfro, 2013–2017 гг.

Глядя на здание Музея русского импрессионизма, трудно догадаться, что этот авангардный объем — никакой не новострой, а реконструкция индустриальной постройки 1960-х годов — хранилища муки при фабрике «Большевик».

Спустя полвека после постройки здание стало вместилищем частного собрания русского искусства конца XIX — начала XX века. Авторы проекта реконструкции — британская мастерская John McAslan + Partners — облицевали кирпичное здание листами перфорированного металла и разделили его внутренний объем на пять ярусов. Помимо выставочных залов общей площадью 1000 м² в бывшем хранилище  разместились кинотеатр, учебная студия, книжный магазин и кафе.

John McAslan + Partners, 2012–2016 гг.

Dominion Tower — одно из двух зданий, построенных в России по проекту знаменитой ирано-британской архитекторки Захи Хадид (1950–2016). Строительство сопровождалось пристальным вниманием со стороны архитектурной общественности. И от этого внимания не удалось скрыть многие существенные недостатки реализации: некачественное исполнение сложных сочленений, непродуманные узлы и детали и т.д. Неудачи сопровождали проект на каждом шагу: сначала стройку надолго заморозили, потом уже сданный в эксплуатацию бизнес-центр несколько лет простоял полупустым.

Несмотря на все эти проблемы и неудачи, здание производит безусловно сильное впечатление, характерное для работ бюро Захи Хадид по всему миру. Футуристические объемы, парящие консоли, бионические изгибы линий, контраст черного и белого — все это сильно выделяет здание из окружающей застройки.

Заха Хадид;  2008–2015 гг.

Этот долгострой в Останкино напоминает огромный изумруд: ломаные формы, структурное остекление фасадов, насыщенный холодно-зеленый цвет. Изначально здание планировалось как штаб-квартира компании НТВ, но в 2021 году стало известно, что для получения налоговых льгот московская мэрия наделила строящийся комплекс статусом технопарка, и помимо телекомпании, его резидентами будут другие организации.

NIRAS, Моспроект-4; строится с 2012 г.

Автор проекта, британский архитектор Дэвид Аджайе со студенческих лет увлекался русским авангардом. Поэтому проект школы Сколково, с которым он победил на конкурсе в 2006 году, — это не что иное, как архитектурная трактовка супрематических работ Малевича.

Четырехэтажный диск, лежащий в основании композиции — образовательный блок (аудитории, лектории, кабинеты), общественные пространства и фудкорт. Четыре разновеликих параллелепипеда, лежащих на этом диске, — корпуса, вмещающие административные помещения, спорткомплекс, гостиницу и общежитие.

Во внутренней устройстве диска применён принцип свободной планировки и перетекающих пространств. Это позволило, с одной стороны, уйти от казарменной строгости классических коридорно-ячеистых планировок образовательных учреждений. С другой — обеспечить вариативность форматов аудиторных пространств: от маленьких и изолированных — до больших площадок для масштабных конференций.

Дэвид Аджайе; 2006–2010 гг.

Когда этот жилой комплекс будет достроен, он несомненно станет одной из жемчужин Садового кольца. Авторам проекта удалось предложить решение одновременно яркое и контекстуальное. Контекстуальность заключается в том, что в основе формообразования лежат приемы, роднящие его с многими другими градостроительными доминантами Москвы. Яркость же проявляется во многих решениях, начиная от цвета и заканчивая общим силуэтом комплекса, который при взгляде с противоположного угла перекрестка напоминает огромную букву М.

MVRDV — всемирно известное нидерландское архитектурное бюро, законодатели моды в современной архитектуре, — как и многие другие международные бюро, отказались от участия в российских проектах после 24 февраля 2022 года. Остается только надеяться, что RED7 будет закончен в соответствии с оригинальным авторским замыслом.

MVRDV; APEX Project Bureau; строится с 2017 г.